Утренний туман стелился над рекой, будто длинный полупрозрачный шарф. Солнце еще не встало, но уже расписало нежные облака бледно-розовыми красками. Роса искрилась на высоких травах, будто рассыпанные бриллианты. Лесное утро красовалось яркостью и волшебством. Но всех этих красот природы Кузьма не видел, вернее, не замечал. Перед его влюбленным взором сияло своей необыкновенной прелестью бледное лицо Лизы. Девушка была в забытьи, дышала едва слышно. Кузьма боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть ее.
Когда солнечные лучи тронули русые волосы Лизы и заиграли на ее щеках, ресницы ее дрогнули. Девушка медленно разомкнула веки и открыла свои красивые серо-голубые глаза. В ее взгляде читалось большое удивление и нескрываемый испуг.
— Где я? Ты кто такой? — проговорила Лиза, уставившись на склоненного над ней парня.
— Не пужайся, Лизонька. Это я, Кузьма, сын кузнеца Прохора. Мы на берегу реки нашей, Беглянки. Деревня наша на том берегу. Только далеко отсюдова.
— Как мы тут оказались?
— Ты, видно, с обрыва упала в воду ночью. И тебя течением унесло. Чуть было не потопла. Хорошо, за корягу зацепило тебя. Я тебя на лодке догнал за порогами и сюда вытащил. В общем, спас.
— Не помню я ничего. И тебя не знаю. И имя мое, наверное, вовсе не Лиза.
— О, господи помилуй! Я правду тебе говорю. Хочешь, побожусь.
— Коли не врешь, спасибо, что спас. Только я тебя не помню и не знаю совсем. И где мой дом, я тоже не помню. И кто мои родные не помню…
Девушка тихо залилась горючими слезами. Кузьма стал гладить ее по голове. И утешал, как мог.
— Дролюшка моя милая, не горюй. Я с тобой. Я тебя домой отведу, как только в силу войдешь. Тута недалече лесникова избушка есть. Там можно отлежаться, в себя прийти. Не бойся меня. Я тебе никогда зла не сделаю.
Кузьма осторожно подхватил Лизу на руки и понес в глубину леса. Лиза, получившая при падении сильный удар, опять впала в забытье.
Через час пути показалась старая избушка, где обычно останавливались охотники. Кузьма осторожно положил девушку на высокую мягкую траву у порога. Отворил подпертую толстой веткой скрипучую дверь избушки. Тут он бывал давным-давно еще с дядькой своим, заядлым охотником. И помнил, что по неписаным правилам все, кто здесь бывал, обязательно должны были оставлять кое-какие припасы.
Вскоре Кузьма растопил печурку. Уложил девушку, которая все еще не пришла в себя, на широкую лавку и укутал найденным лоскутным одеялом. Сырая их одежда вскоре высохла. Кузьма сделал отвар из хвои. Заварил еще несколько травок, которые придают силы. Сварил в чугунке найденную картошку.
Лиза пришла в себя только к вечеру. Снова удивленно осмотрелась.
— Парень, скажи мне, где же я?
— Лизонька, это же я, Кузьма. Мы с тобой в лесниковой старой избушке. В лесу. Я тебя с реки сюда принес. Вот поешь маленько картошки.
— Ничего мне не хочется. Голова болит. Шумит аж вся. И тошнотно мне.
— Все пройдет, милая. Вот попей тогда травяной чай. Тут цветки ромашки и листы мелиссы заварены, я близ избушки собрал.
Лиза послушно выпила травяного чаю. И снова легла. Кузьма приложил ей на лоб намоченную холодной водой тряпицу. Девушке стало немного легче и она, обессиленная, снова заснула. Потом он снял с шеи шнурок с заветным камешком агатом, который в детстве надела ему вместе с крестиком матушка и сказала, что этот камешек всегда оздоровит его и поможет. Парень надел любимой на шею свой заветный талисман.
— Пускай и тебе поможет, Лизонька, мой заветный камень.
Кузьму распирали сразу два противоположных чувства. С одной стороны, он страшно беспокоился за Лизино здоровье, поняв, что девушка потеряла память от удара и падения. Но с другой стороны, он был счастлив, что несчастный случай свел их. И тут, в ветхой избушке, они вдвоем, и никто не может сейчас разлучить его с тайной любовью.
— Я тебя выхожу, Лизонька. Все будет хорошо, — тихо приговаривал Кузьма, гладя своими грубыми ладонями волосы девушки.
Тем временем в деревне начался переполох. Маруся с мужем обыскались дочку. Обегали всех подруг, не дождавшись Лизу с гулянки. Сережа, найдя ухажера, в сердцах так затряс за грудки Николашку, что тот от страха на землю осел и признался, что последним гулял на яру с Лизаветой.