…В предсмертном бреду Серафима то выкрикивала, то шептала:
— Прости, Господи! Прости меня, грешную! Покарал ты меня…
Через полчаса все было кончено. Серафима умерла, корчась в муках. Егор Фомич всю ночь пил горькую. Сидел один за столом, горевал, бубнил что-то сам себе, подперев щеку кулаком. Да так и заснул тут… Не в силах более терпеть эту муку, Настенка пришла к ночи к барышне в комнату и бросилась перед Полинкой на колени, стала каяться.
— Барышня, видела я ненароком, что Серафима душегубство готовит Вам. Велела она мне принести этот чайник с зельем к Вам в комнату. А я смекнула, и чайники подменила.
— Ах, вот почему ты чайник тот разбила. Выходит нарочно.
— Да, я не хотела, чтобы Вы и Ваш папенька пострадали напрасно.
— Выходит, ты дважды меня спасла. Ну, спасибо тебе, Настена. Проси чего хочешь. Сама не смогу, перед папенькой за тебя похлопочу.
— Простите меня, барышня. Грех на мне.
— Не кори себя за Серафиму, к ней ее же зло вернулось. Бог все видит…
— И еще я хотела признаться, — продолжала Настя, в запальчивости вытирая слезы, — про ожерелье бирюзовое. Я его в комнате Серафимы померить решила, увлеклась… А тут она возвернулась. Не подумайте дурного, барышня, я его не крала. Я с перепугу его схоронила, чтобы потом тихонько на место положить.
— Вот и положи на место. И больше так не поступай. Все тайное всегда явным оказывается. А на дурном человеке и камень блекнет. Я видела, как маменькины сережки бирюзовые свой цвет потеряли, когда их самовольно Серафима нацепила. Самоцвет — он тоже живой. Все чувствует. А на тебя, Настенка, как мне серчать-то? Ты меня дважды от смерти спасла нынче. И папеньку тоже. С хозяйством домашним справишься? Вместо Серафимы?
— Боязно. Но закупать продукты я могу не хуже. И за порядком в доме угляжу. Не сумлевайтесь. И готовить могу. Не зря же моя маменька поварихой служит тут.
— Ну вот, перед папенькой похлопочу за тебя. Только смотри, глаз на хозяина не клади.
— Да что Вы, барышня. Егор Фомич мне в отцы годится.
На третий день Серафиму схоронили. На девятый день помянули. Дом затих. Затих и хозяин. Ходил будто тень, сам не свой. С дочкой почти не говорил. Ели за общим столом, и опосля молча расходились по своим комнатам. Но все же Полина заметила, что взгляд отца стал как-то теплее. Ей показалось, что случай с экономкой как-то их сблизил. После сороковин Полина решилась пойти к отцу и все рассказать.
— Ах, душегубица, ах, душегубица… Качал головой Егор Фомич, узнав страшную правду про свою симпатию. А мы ее по-христиански схоронили со всеми почестями и помянули. Чего же ты молчала до сей поры, Поля?
— Не хотела я Вам, папенька, сердце бередить. Видела, что вы и так дюже убиваетесь.
— Да и огласки не хотела. Пускай все думают, что от болезни померла Серафима, а не от своей же коварной злобы и от отравы.
— Но Настенка-то, какова… Выходит, спасла нас с тобой.
— Да, спасла, папенька. Можно она экономкой в доме будет? Смышленая она и честная.
— Нехай будет. Я не супротив. Тем более, на деле показала свое нутро, свою преданность нам эта девушка.
— И еще кое об чем я казать хочу Вам, папенька.
— Да, давно мы с тобой, Поля, не говорили душевно. Открывай все, не бойся. Ты же у меня одна, кровинушка, осталась,- произнес Егор Фомич, пряча повлажневшие глаза.
— Даже не знаю, как начать. Но и скрывать не хочу, чтобы Ваш гнев не навлечь.
— Не томи уж. Сказывай все как на духу. Чего еще стряслось?
— Полюбился мне один человек, папенька. И не знатного он роду. И не большой прибыли, и хоромы не имеет. Но сердце у него доброе. За меня жизнь готов положить, — на одном дыхании высказала Полинка и затихла в ожидании реакции отца.
— Это кто ж такой молодец-то? И как это ты успела, дома-то сидючи? И даже от всевидящего ока Серафимы это укрылось… Да, дела…. Ну, дык открывай своего ухажера. Не съем я его, коли так уж мил тебе.
— Это Тимофей. Нашего приказчика сын. Теперь он тут садовником служит. Мы же сызмальства с ним выросли во дворе, — почти шепотом добавила Полина и замерла от страха.
Егор Фомич от неожиданности аж дар речи потерял. Но, к удивлению дочери, кричать и крушить мебель не стал.
— Ну, иди пока. Опосля я тебе свое решение скажу. Надобно помозговать маленько.
… Через три месяца сыграли веселую свадьбу Полины и Тимофея. Распоряжалась застольем новая экономка Анастасия. На невесте сверкало красивое ожерелье, подаренное отцом, с яркими аметистами.