Кузьма застыл на пороге. Перед ним стояла на своих ногах Лиза и улыбалась. Парень не удержался и через паузу, которая возникла от изумления, подхватил девушку на руки, вынес из избушки и закружил.
— Лизонька, милая моя, — закричал Кузьма на весь лес от счастья, — вот ты и встала на свои ножки!
— Пусти, оглашенный, — пыталась без особого рвения освободиться из сильных рук кузнеца Лиза, — уронишь еще, упаду и ноги переломаю. Будешь снова со мною нянчиться!
— Сокровище ты мое, разве ж я тебя уроню? Я готов тебя всю жизнь на руках носить, любушка моя ненаглядная!
Лиза стала пунцовой, как маковый цветочек, от таких вырвавшихся из сердца слов Кузьмы. Зажмурила глаза. Потом открыла их, и наткнулась на горячий взгляд карих очей парня. Потом тихо проговорила:
— И ты люб мне, Кузя. Я ведь, кроме тебя, никого не знаю и не помню. Видно, ты моя судьба и опора в этой жизни.
— Вот и порешили. Будем тут жить-поживать. Никто нам более не нужен.
— Согласная я, — ответила Лиза и прильнула к сильному плечу парня.
Кузьма принес свою любимую в тесную кривенькую избушку, которая показалась им вдруг светлым просторным дворцом. Не зря говорят, что «с милым рай в шалаше»… С этого счастливого дня влюбленные не расставались ни на минуту. Кузьма, собравшись проверять капканы да силки, брал в лес с собой и Лизу. А она собирала там грибы, ягоды, нужные травы и красивые полевые цветы. И на реку ловить рыбу влюбленные отшельники ходили теперь вместе. Кузьма ходил вдоль берега с самодельным бредешком, а Лиза сидела на травке и любовалась бегущими облаками. Плела веночки. Наблюдала за изумрудными ящерками, то и дело шныряющими вдоль берега, слушала нестройные хоры лягушек. Гладила олененка, ходившего за ней повсюду, будто приклеенный.
— Ласкунчик, Ласкунчик, — Лиза чесала олененка за ушками и под мордочкой, гладила грациозную шею.
Тем временем Кузьма поймал двух судачков и подлещика. И тут же на берегу очистил рыбешку и стал налаживать костерок, чтобы сварить ушицу. Лизу сморило солнышко, и она прилегла под развесистым кустарником. Олененок, как всегда, лежал у ее ног. Вдруг послышался треск веток, и олененок вскочил на ножки. Привстала и Лиза.
— Кузя, что-то там за шум?
— Не бойся, милая. Я сейчас погляжу.
Неподалеку, за густым кустарником кузнец увидел такую картину. Два роскошных длинноногих оленя стояли поодаль. Увидав человека, они не рванули наутек, а стояли и спокойно смотрели. И Кузьма, подозвав Лизавету, стал любоваться совершенными животными.
— Ой, Кузя, какие же они красивые, эти олени. А рога-то, глянь, какие ветвистые! А глаза чудо как хороши!
— Сдается мне, Лизонька, что неспроста тут эта пара появилась.
— Уж не родители ли это нашего Ласкуна?
— А вот сейчас и проверим.
Кузьма легонько подтолкнул вперед трущегося у его ног олененка. Тот сначала, будто нехотя, сделал несколько неуверенных шагов в сторону красивой оленьей пары. А потом пошел к ним увереннее. Олениха лизнула подошедшего олененка, сразу признав своего потерянного сыночка. И вся троица медленно удалилась в чащу леса.
— Ну, вот и славно. Семейство теперь полное. Пускай живут себе счастливо все вместе.
Влюбленные, обнявшись, пошли к реке, где под котелком играл костерок и уже попахивало свежесваренной рыбкой.
— Вот и ушица скоро поспеет, — вытащив ложку из голенища сапога, Кузьма осторожно попробовал кипящую уху.
— На-ка, попробуй, Лиза, соли вдосталь?
— Ух, ты, хороша, ушица. И соли как раз в меру.
Молодые устроились на травке и начали, не торопясь, трапезничать. Тем временем на длинном куласе вдоль другого берега реки толкались на шестах двое.
— Глянь-ка, Коль, вон там, вроде бы дымок на другом берегу?
— Может, кто чужой там, на привале, али рыбачки из соседней деревни.
— Вряд ли. До соседней деревеньки далече больно. Может, охотники забрели на привал, на бережок. Давай поглядим что ли?
Куласик, медленно и трудно преодолевая сильное течение, направился к противоположному берегу…