… и слова в ответ молвить, как унеслась Анфиска в круг и давай ему назло кружить в кадрили с парнями: то с одним, то с другим. Перед девушками хвастала Прошкиными украшениями, да грозилась на зависть всем на новых смотринах в невиданных драгоценностях появиться, каких еще не было ни у кого в круге. Так всю свадьбу и прокрутила сарафаном вокруг да около, ни разу с Прохором танцевать не стала. Сидел Прохор за свадебным столом чернее тучи. От друзей-товарищей отмахивался. И с девицами в пляс не шел. Подошел к нему жених Савва. Похлопал по плечу сочувственно и чарку поднес с медовухой. Выпил ее до дна Прохор и сразу захмелел с непривычки. Голова затуманилась и кругом пошла. Поплелся он со свадьбы, чтобы веселье народу не портить, неведомо куда. А ноги-то как ватные, не слушаются. Осел Прохор под развесистой елкой и забылся тяжелым сном.
Привиделось ему, будто бредет он в глубокой темной шахте. И только две пары глаз светятся. Одни красивые, но холодные, Анфисины. Смотрят в упор. И будто гонят куда, подгоняют, толкая в спину. Только шаг замедлит Прохор, как шепот слышит: «Добудь мне браслет заветный, иначе на глаза не показывайся». Вторая пара глаз, излучает взгляд сочувственный, и будто путь прокладывает все глубже и глубже во чрево медной горы, заманивая. Проснулся Прохор от утренней прохлады, озяб очень. С первыми лучами солнца смена рудокопов уже в шахту направилась.
Пошел с ними и Прохор. Ноги сами понесли в самую дальнюю, опасную штольню, куда народ ходить не решался. Побаивались встречи с самой Хозяйкой медной горы. Тяжелой оказалась вторая попытка. Сколько дней, да верст по темным лабиринтам прошагал Прохор неведомо. Сколько преград преодолел в пути нелегком… Сапоги стер до дыр, рубаху праздничную превратил в лохмотья. Руки покрылись ссадинами и синяками, ноги сбил в мозоли. И вот, наконец, засветился в дальней пещере знакомый светло-зеленоватый отблеск. Малахитовый ларец будто висел в воздухе в ореоле, похожем на облачко.
Открыл его Прохор без усилий, взял было из него заветный Малахитовый браслет, как почувствовал холодок на своей руке. Зеленоватая полупрозрачная тень придвинулась к нему, отделившись от стены. Это была сама Хозяйка медной горы. И услышал парень строгие слова…
— Эх, Прохор, Прохор! Бедовая твоя голова. Опять ты заявился в мои владения.
— Не по своей воле, Хозяйка, я тут плутаю. Любовь-злодейка мое сердце поразила, да сюда привела. Уж больно своенравная у меня зазноба. Послала за этим браслетом…
— А сама, небось, снова пообещала за тебя замуж пойти?
— Точно так. Сказывала, как браслет увидит, сразу день свадьбы назначит.
— Эх, Прохор! Глуп ты еще и неопытен. Не жаль мне браслета для твоей Анфисы.
— Ой, да, неужто, ты, Хозяйка, имя моей любимой знаешь?
— Я, Проша, все про всех знаю… Я тебе, парню славному и трудолюбивому, зла не желаю. Послушай внимательно мои слова. По молодости лет не понимаешь ты женского коварства. Твоя Анфиса более тебя любит эти камушки блестящие, а более камушек, любит быть на виду. Хочет она быть хозяйкой твоей наивной чистой души. Не любовь ею движет, а каменеющее сердце.
— Запомни, настоящему мужчине не гоже быть подкаблучником, не гоже тряпкой стелиться под ноги зазнобы. Не будет такого в будущем ценить девушка. Если и станет женой, то век будет помыкать мужем, водить его за нос, станет злой, сварливой и завистливой. Такую ли ты себе судьбу хочешь?
— Ух, не пужай меня, Хозяйка. Не из пугливых я. Не может быть, чтобы моя красавица Анфиса в такую ведьму превратилась. Не верю я…
— Воля твоя, парень. Только запомни: сейчас отпущу тебя с миром. Но в третий раз придешь в мои владения, уже отсюда не выберешься. Так что думай головой. Третья попытка может стать роковой для тебя и для Анфисы твоей.
Сказала эти слова Хозяйка и растаяла в воздухе, будто ее и не было. Много дней и ночей выбирался из старой штольни Прохор. Когда выбрался на свет божий, больше стал похож на старика в лохмотьях, чем на парня-жениха. Всплеснула руками маменька, развел руки отец, как увидели своего вернувшегося сына. Стали причитать и корить непослушного сына. Но жалеть тоже стали. Родная все же кровинушка. Повели парня…