Прошло пять месяцев с той ночной встречи с Птицей волшебной…
Как-то поутру Маруся поднялась спозаранок, хотя почти не спала этой ночью. Пошла на скотный двор к своей любимице коровушке Маланье, у которой под бочком пестрым на тонких ножках стоял маленький недавно народившийся теленочек. Любила Маруся полюбоваться, как буренка обихаживает своего первенца, как облизывает его. Да и завидно было маленько… Очень уж хотелось и ей стать матерью, и так же заботиться о своем чаде родимом. Набрала молодуха парного молочка в глиняную кружечку. Умылась им, чтобы еще милее лицом стать. Потом выбралась со двора и по тропинке пошла к речушке, которая полумесяцем огибала деревню. Шла босыми ногами, сбивая утреннюю росу. Было у нее заветное местечко, за шатким мосточком, где она любила сидеть среди высоких трав и полевых цветов, предаваясь мечтаниям. Понежилась Маруся под ласковым утренним солнышком. Скинула рубаху и вошла в воду. Приятная прохлада охватило молодое тело. Чуток поплескавшись, Маруся выбралась на бережок и легла на травку. Глаза прикрыла и задремала.
— Попалась, родственница, — спросонья услышала Маруся чей-то злой шепот. И почувствовала, как сильные руки стали шарить по ее телу и заламывать ей пальцы.
Это двоюродный братец мужа снова выследил ее и взялся за старое. Борьба продолжалась недолго. Когда силы стали оставлять Марусю, она почувствовала, как хватка парня вдруг ослабла и он отпрянул и глухо вскрикнул. Чуть выше щиколотки его ногу обвила гадюка и впилась в ногу своим жалом. Маруся вырвалась, поправила рубаху, и что было сил побежала по тропке, прочь от реки к дому.
— Негодяй, видно Бог все видит, вот и наказал его, — думала молодуха. В воротах столкнулась она с бабулей, да чуть с ног ее не сбила.
— Чего это ты как сумасшедшая летишь чуть свет? Вся всклокоченная. Благо мужа нет. А то бы увидел тебя такой непутехой.
— Я на речке была, а там опять Костька ко мне привязался. Еле отбилась. Его вроде змея укусила…
— А, батюшки мои, помереть же парень может, — всплеснула руками бабуля. Надо ему отвара сделать противоядного, хотя, конечно, он охальник известный. Давно по нему кулаки многих мужиков плачут.
Константин лежал в горячечном бреду три дня и три ночи. Бабуля поила его отварами и прикладывала к ранке самоцветные камешки. Постепенно парня таки выходила. Все дни она ему все в уши нашептывала какие-то заговоры. С тех пор Константина от двора как отрезало. И глаз не казал, и даже не смотрел в сторону Маруси при случайной встрече. Тем временем вернулся Сережа из очередной отлучки. Смурной ходил, не радостный. Как-то вечерком подошла к нему Маруся, молча взяла его сильную ладонь и положила на свой живот.
— Почувствуй, милый, как там уже твое дитятко ворочается.
Молодой муженек так и обомлел. Расплылся от радости в улыбке. Даже ухо к животу своей женушки приложил.
— Ишь, какой шустрый малец, ногами так и толкается.
Подхватил Сережа Марусю на руки и закрутил по горнице, приговаривая,
— Ах ты, милушка моя, голубушка сизокрылая моя Марусенька, народишь мне сыночка, будет молодец, как его отец!
— Чтой-то вы тут за хороводы устроили? — увидав эту картину, строго спросила входящая свекровь.
— Маманя, вскорости будет у нас дитятко свое, — радостно воскликнул Сережа, — отпустив с рук Марусю, закружил по дому мать.
— Пусти, пусти, — стала для виду отбиваться довольная женщина, — пойду батяню твоего обрадую. А то все уши уже прожужжал.
Вся семья, узнав о предстоящем событии, повеселела. За общим ужином стало шумно. Разговор был шутливый, довольный. Одна только бабуля не выказала удивления. Она давно заприметила, что внучка изменилась и тайком радовалась, не говоря никому, чтобы не сглазить.
В положенный срок пришла в избу деревенская бабка-повитуха и помогла Марусе разрешиться от бремени. В ту ночь в притихшей в ожидании избе раздался громкий крик мальчонки. Родился сынок белобрысенький, голубоглазенький, сбитенький на радость родителям и всей родне. Как водится, гулянка по поводу прибавления в молодом семействе случилась знатная. Песни слышались на другом краю деревни. А потом жизнь пошла своим спокойным чередом. Сережа у молодой жены был как привязанный. Стал внимательный, ласковый. Не мог нарадоваться на мальца и на похорошевшую пуще прежнего свою Марусю.