Сосны и ели стояли на яру плотной стеной, и каждый год, разрастаясь, отбирали у людей место прохода. Дорожка вдоль крутого яра становилась все уже и опаснее… Лизавета с Николашкой шли вдоль реки. Девушке невольно приходилось прижиматься к ухажеру, хотя и не больно хотелось. Ночной лес стоял таинственный, полный непонятных и грозных теней. Лапы старых сосен тянулись и тихо покачивались от прикосновений гуляющей парочки. Николашка совсем осмелел. Стал тискать Лизавету и пытаться поцеловать. Девушка сопротивлялась и выражала недовольство.
— Ты что, Лизка, кобенишься? От тебя не убудет, если пару разиков чмокнемся. Али зазря мы тута вот прогуливаемся.
— Это ничего не значит, понял! Гулять, можно. А целоваться не обязательно.
— Скажите, какие мы гордые! А ну, подь сюды, говорю!
— Не распускай ручищи свои, Колька. Не все такие доступные, как ты думаешь.
— Да хватит выламываться, подумаешь, какая фря, — рассмеялся Николашка и опять попытался зажать девушку в своих цепких объятиях.
— Отстань, говорю, по-хорошему, — все яростнее стала отстраняться от назойливого ухажера Лиза. Но не тут-то было. Силы не равны. И пятиться некуда: слева — густой лес, справа — крутой яр, под которым несется посеребренная луной река.
Николая сопротивление барышни раззадоривало еще больше, и он продолжал наступать. Еще одна попытка сграбастать Лизу и прижать к себе закончилась звонкой пощечиной, которую девушка отвесила наглому провожатому.
— Никуда не денешься, — Николай толкнул Лизу и попытался навалиться на нее.
Девушка потеряла равновесие, споткнувшись о торчащую гнилую ветку, и упала. Головой Лиза ударилась о пень старой сосны, которую спилили совсем недавно. Последнее, что она видела, это тень взметнувшейся из тьмы птицы…
— Эй, Лизка, ты чего это? — стал трясти девушку Николай. Не притворяйся, давай глаза-то открывай.
Но бледное лицо девушки, освещенное лунным светом, было безмолвно. Николашка, трусоватый по натуре, тут же бросился наутек, оставив девушку лежать на яру, у самого края.
С гулянки все уже разошлась. Вдали еле слышались разливы Алешкиной гармошки. Николай решил побыстрее и незаметнее пробраться к своему дому, чтобы в случае чего откреститься от произошедшего. Мол, «давно сиживал в собственном дому, и знать ничего не знаю про ночные гуляния на яру».
Подбегая к калитке своего двора, Николай увидел растущую на глазах преграду. Это из кустарника поднялся кузнец Кузьма. Преградив дорогу беглецу, Кузьма рявкнул безо всяких предисловий
— Ты чего это, шельмец, бегом бежишь, задыхаешься, как нашкодивший пес? Где Лизавета? Сказывай, а то душу вытряхну из твоего гнилого тела!
— Да бог ее знает. Я с нею тут же расстался, как танцульки кончилися, — попытался соврать Николашка.
— Ври, да не завирайся, подлец, последний раз спрашиваю, где Лизка?
Почувствовав на своем горле мертвую хватку кузнецовских ручищ, Николашка промямлил
— Тама, на яру она осталась, меня прогнала. Наверное, еще с кем договорилась до утра гулять. Не веришь, поди, погляди.
Кузьма отпустил Николашку и строго предупредил
— Если соврал, я тебе ребра пересчитаю и на папашу твоего грозного да богатого не погляжу, и работников ваших — костоломов не побоюсь.
Николашка с перепугу упал на коленки и так на корточках полез к калитке.
Тем временем Лиза с трудом стала приходить в себя. Вокруг кромешная тьма, окутавшая ее словно плотное покрывало. Разгулявшийся ветер гнал мимо черные облака, сквозь которые тревожно подмигивали маленькие далекие звезды. Лиза попыталась приподняться на локти, потом на ноги. Встала с трудом, покачиваясь, и хотела сделать шаг. Но тут от черной нависающей сосны отделилась жуткая страшная тень. Это вспорхнула ночная странница, огромная сова. Она метнулась к реке, сверкая своими огромными, желто-оранжевыми, круглыми глазищами.
Девушка от страха вскрикнула, отпрянула, попыталась заслониться от непонятной угрозы руками. Но потеряла равновесие и упала с яра вниз. С пронзительным криком она летела к самой воде. На тропке остались лишь рассыпавшиеся новые бусы… Через несколько мгновений ее уже подхватили быстрые воды ночной реки и понесли вдаль по течению…