Димон посидел еще некоторое время в чате, поболтал с незнакомыми и едва знакомыми чатланами. Но возобновить разговор с сестрой под видом Диггера ему так и не удалось. Девица удалилась. Закрыв комп, Димон взвесил на ладони толстенный том древнего поэта и открыл страницу стихов наугад. И стал читать…
«Тяжесть печали сердце мне томит,
Пламя разлуки в сердце моем кипит.
Розы и гиацинта мне не забыть,
В памяти вечно смоль твоих кос блестит.
Яда мне горше стал без тебя щербет,
Дух мой надежда встречи с тобой живит.
На изголовье слезы я лью в ночи,
Днем — ожиданье в сердце моем горит.
Сотнею кубков пусть упоят меня,
В чаши отравы разлука их превратит.
Предан печалям, как палачам, Саади!
Не измени мне, иль пусть я буду убит!»
— О, как таджика этого зацепило-то! Надо же! Втрескался, видно, поуши в какую-то мамзель, а она ему чайник повесила. Такие страсти-мордасти… Но красиво все же про свои страдания написал. Хотя перевод не очень в рифму. Схалтурили переводчики, видимо. Чувственный был мужчина, умный, начитанный, не то, что его нынешние последователи. Хотя, что мы о них знаем-то, о народе этом? Почти ничего. Разве что из «Нашей Раши» дебильные образы строителей… Прикалываемся и ржем. Вот и весь контакт. А напишу-ка я это стихотворение влюбленного таджика в приват Натэлке. Зайдет потом, удивится. Может и это ее заинтригует еще…
Димон снова запустил комп, открыл чат и старательно переписал в приват Натэлке стихи безнадежно влюбленного, отчаянного и грустного Саади.
Через сутки Натэлла снова появилась в чате. И сразу обнаружила в своем приватном окне стихи древнего таджикского поэта. Как только в чате появился Диггер, она сразу сама к нему обратилась.
— Привет, добрый ночер! Это ты мне стихи сюда накатал? Грустные такие. Этот поэт Саади, наверное, был безнадежно влюблен в ветреную девушку, раз не верит ей и говорит о возможной измене.
— Привет, — через паузу отозвался Диггер, — да, девушка ему наверное п опалась очень строптивая, несговорчивая. Не то, что теперь.
— Что ты имеешь в виду?
— Сама понимаешь, — ответил Диггер, присоединив к этим словам ухмыляющийся смайлик, — разве трудно нынешних девиц уломать и в койку затащить?
— Ты о всех не суди разом-то.
— Я и не обо всех. Я о сугубо своих контактах говорю, о своем опыте.
— Да, Казановы настоящие теперь перевелись. А жаль. Я читала, как раньше красиво ухаживали. Годами…
— Теперь время стремительное. На трали-вали с ухаживаниями времени нету. Все спешат. Бабло делают. Без бабок ни шагу не ступишь…
— С этим трудно спорить. Вон у меня братец старший ради денег никакими средствами не брезгует. И папашка не задумывается, на какие деньги бутылки покупает… Эх!… Но ведь в жизни романтики тоже хочется. Вон в те времена таджикский поэт про розы и гиацинты своей любимой говорит… Красиво.
Димон несколько опешил и даже обозлился от такой характеристики сестры. Ему и в голову не приходило, что Натэлла как-то может оценивать его жизнь и поступки, думать о нем… Но разговор решил все же продолжить.
— Ну, с розами щас не проблема. На каждом углу можно купить и подарить. Правда, насчет гиацинтов не знаю. А что это за цветок такой?
— Красивый цветок. Грациозный. А еще камень-самоцвет так называется. Это вообще отпад. Я недавно камнями увлеклась. Столько интересного нарыла в инете. Легенды всякие, сказания, мифы про самоцветы. Например, о цветке гиацинте прочла интересную историю. Хочешь, перескажу?
— Давай. Название действительно очень необычное. Откуда оно?
— Пишут, что когда-то в Спарте жил красивый юноша по имени гиацинт. С юности этот парень гиацинт (он был, кстати, сыном местного царя) дружил с богом Солнца и искусства Аполлоном и с богом Южного Ветра Зефиром. Как-то на спортивных состязаниях затеяли друзья спор в метании диска. Аполлон никак не мог выиграть у гиацинта. Принц метал снаряд очень далеко. Решил Аполлон метнуть свой диск выше облаков, чтобы точно победить. А бог Зефир болел за гиацинта. Так вот он подул так, чтоб диск Аполлона сбился с пути. Помочь решил, но не рассчитал, и диск п опал прямо в лицо юного принца и убил его. Конечно, Аполлон сильно был расстроен потерей друга, и чтоб оставить на Земле какую-то память о нем, превратил вытекающие из раны капли крови в прекрасные цветы… гиацинты.
— А причет тут камни?
— Красные цирконы, возможно, за сходство с цветом свернувшейся крови, стали издавна называть гиацинтами. Хотя цветы эти бывают разных тонов. Такая вот история.
— Да, интересно…